Домашнее насилие, как ни странно это писать, тема почему-то противоречивая. Казалось бы, естественно отвергать и презирать насилие любое — чем, в принципе, среднестатистический гражданин и занимается, если спросить его об этом в лицо и под запись (или «под статистику» — например, по данным Центра «Насилию.Нет»*, 75% россиян стабильно «считают домашнее насилие недопустимым»).
Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Как пишут в своей статье психолог Марина Иванова и священник Андрей Кордочкин:
Наше сознание, даже сознание насильника, стремится к ощущению справедливости.
...
Сами агрессоры тоже, как ни странно, какой-то частью своего сознания могут разделять общественные ценности. В это сложно поверить, но, работая с домашними агрессорами, легко убедиться в том, что желая самого лучшего для своих близких, они не врут. Однако это только одна часть их сознания.
Другой части очень неудобно находиться в ограничении правилами и ценностями, и вот здесь им помогает концепция о виновности жертвы и праведности насилия. Она позволяет как удовлетворить свои желания, так и остаться в рамках общественно приемлемого поведения. Эта концепция будет стоять за любым неслучайным проявлением насилия, она будет апеллировать к ценностям сообщества, как их понимает ее автор.
Концепции бывают очень простые («я же говорил тебе, не выводи меня» или «если б ты была девственницей, я бы к тебе по другому относился») … но их функция всегда одна: сделать происходящее легитимным, дать насильнику право на насилие, показать, что он играет по правилам, часто самим им и предложенным. В этих концепциях обычно есть часть, с которой все могут легко согласиться: в частности, что надо действовать справедливо, что все имеют право на самозащиту, т.е. это общественно разделяемые ценности.
Женщины должны рожать, пока «рожалка работает»: Депутаты и чиновники предлагают россиянам срочно начать плодиться
В Томской области и Алтайском крае пообещали по 100 тысяч рублей беременным студенткам. Такие выплаты ввели более чем в 10 регионах России
В Петрозаводске девушке отказались делать медикаментозный аборт почти во всех клиниках
Всё это столь рьяно поддерживается и продвигается на государственном уровне, что явно свидетельствует о неспособности определенных управленцев мыслить на «длинную дистанцию»: женщин чуть ли не буквально отговаривают строить карьеры (что, безусловно, будет иметь негативные последствия для экономики), в том числе зазывая променять образование на материнство, и уничтожая институт репродуктивного здоровья.
Не обязательно само по себе это приводит к домашнему насилию, но уж точно и не способствует решению существующей проблемы.
Нижегородскую полицейскую убил муж. Она неоднократно писала на него жалобы в МВД, но мужчину не опрашивали
23-летнюю Веру Пехтелеву из Кемерово несколько часов убивали в квартире бывшего бойфренда. Соседи семь раз безрезультатно звонили в полицию
В Челябинской области мужчина убил жену, которая неоднократно жаловалась на него в полицию
Добавим сюда агрессивное нежелание государства признавать масштабы семейно-бытового насилия. Кто-то называет проблему надуманной, кто-то заводит волынку про некий раскол в обществе (который пренепременно произойдет из-за ужесточения наказаний за подобные преступления), а кто-то вполне откровенно заявляет: «Когда замужем, бывают и споры, и ссоры, и бывает, что муж побивает».
Занимательно на этом фоне выглядит инициатива партии «Новые люди» — курсы самообороны под названием «Бить надо первой». Безотносительно очевидной противоречивости инициативы (и существования какой-либо пользы от одного мастер-класса продолжительностью в час), это интересный сигнал от партии, которая все же находится — хоть и немножечко — «у власти» (партия «Новые люди» имеет 13 мест в Государственной Думе): спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
Но абсолютно невозможно считать сколько бы то ни было нормальной ситуацию, когда женщинам предлагают самостоятельно обороняться от самых родных людей.
Не менее 43% потерпевших женщин пострадали от рук партнера или родственника. У мужчин эта доля составляет 16%. Таким образом, домашнее насилие — проблема, с которой преимущественно сталкиваются именно женщины.
По результатам исследования выявлено, что 79% женщин, применивших насилие к мужчинам, заявляли о том, что они защищались. При этом в 43% таких случаев суд признал поведение потерпевшего противоправным, а в 16 % — аморальным.
Система правосудия экономит свое время на обвиняемых женщинах, не принимая во внимание и не оценивая тот факт, что они защищались от насилия со стороны потерпевшего.
«Обвиняемая должна была действовать социально приемлемым способом», — такими словами адвокат Елена Соловьева описывает обычную аргументацию судей, которые признают виновными женщин, защищавшихся от агрессии со стороны своих партнеров или родных. «Социально приемлемый способ с позиции наших судов, — продолжает адвокат, — выбежать за дверь, спрятаться у соседей. Но взять в руки некое орудие и отразить нападение — это социально неприемлемый способ. Эти заблуждения возникают у юристов — о чем же мы можем говорить, если речь идет об общественном мнении?»
И судьи, и обвинители, и даже сами адвокаты обычно склонны обвинять подсудимую в том, что она терпела насильственное обращение и сама довела ситуацию до трагической развязки, рассказывает адвокат Елена Соловьева.
По ее словам, в выводах психиатрических экспертиз, которые назначаются во время следствия, нередко можно увидеть утверждения о том, что состояние женщины в момент убийства нельзя считать аффектом, поскольку «насилие носило для нее системный характер» и она должна была к нему привыкнуть.
К тому же ни Следственный комитет, ни прокуратура не хотят учитывать саму ситуацию домашнего насилия, которая и привела к убийству агрессора, продолжает защитница.
«Статистика раскрываемости убийств, то есть количество доведенных до суда дел, — это главный критерий, по которому оценивается работа СК. Есть средний показатель по региону, и у следователей появляется мощный мотив что-то квалифицировать как убийство — например, такие пограничные ситуации, как самооборона. А дальше суд разберется: [если] перейдет на убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны, — ничего страшного. Для правоохранительных органов главное — не оправдание», — объясняет [бывший следователь, который 20 лет служил в прокуратуре и Следственном комитете Санкт-Петербурга, общавшийся с изданием на условиях анонимности].
«Петров нанес сыну удар ножом. Во время драки дочь пыталась их разнять, в ответ Петров В.И. ударил ножом в грудь и дочь. “Помнит, что он взял на кухне нож, чтобы припугнуть [сына] и пошел в большую комнату, встал в проеме между кухней и комнатой, он держал в правой руке нож и увидел, что сын двигается в его сторону […] нанес ему один удар ножом в область груди, после чего сын сел на диван и потерял сознание. Дочь в это время стояла рядом и что-то ему сказала, он нанес ей один удар в область груди”».
Из исследования «Новой газеты»*
Семья и «семейные ценности» не имеют права быть абстракциями. Уважение, терпимость, способность и желание разговаривать — вещи вполне реальные, ощутимые, реализуемые. Они порой могут решить судьбу не только нарицательной «ячейки общества», но и конкретных, настоящих людей. Людей, стоящих за цифрами статистики.
Мужчины, которые совершают насилие, апеллируют к традиционным патриархальным установкам — женщины отказываются обслуживать их быт, ведут себя «неподобающим образом». Например, отказываются готовить ужин.
Будто и общество, и государство подталкивают женщину к страдальческой покорности, смирению, которые на деле оказываются запиранием в безысходности.
В России нет понятия «домашнее насилие» на законодательном уровне, вместо него используют «семейно-бытовое насилие». В статистике МВД, прокуратуры и Уполномоченного по правам человека нет насилия, совершенного бывшими партнерами, но при этом, например, есть насилие со стороны соседей. Понять настоящий масштаб домашнего насилия из этой статистики невозможно.
Кроме того, официальная статистика Судебного департамента РФ не дает представления обо всех насильственных преступлениях в стране, а жертвы насилия (по различным данным — до половины) часто не обращаются в полицию или к правозащитным организациям: проблема по-прежнему стигматизирована в обществе, а сами пострадавшие боятся как общественного осуждения, так и осуждения правоохранителей.
К сожалению, в 2023 году для многих домашнее насилие продолжает оставаться «частной семейной историей», выносить которую в публичное или судебное поле словно «сор из избы» — не стоит. Этот тезис в некоторых медиа и с высоких трибун нередко транслируют чиновники и общественные деятели, представители религиозных конфессий, озабоченные, по их словам, сохранением «традиционных семейных ценностей».
Почему-то кажется, что и очередной «Год семьи» ситуацию не спасёт.
Использованы иллюстрации Daria Orlova